Письмо из Испании в защиту русского языка

ПОКУШЕНИЕ ПОД ГИПНОЗОМ

Письмо из Испании в защиту русского языка

Оставляя в стороне все написанное мною в связи с законотворчеством в Российской Федерации, хочу в этом письме затронуть лишь один и довольно специфический вопрос. Речь пойдет о языке, точнее — об использовании в законотворческой и широкой общественной практике слов, заимствованных из иностранных языков, прежде всего изроманских и германских.

Эта тенденция наметилась с началом перестройки, в чем легко убедиться, обратясь к законодательным текстам соответствующего периода. И что примечательно: грешат злоупотреблением иностранных терминов все без исключения политические силы, независимо от своей направленности и цвета своего знамени.

Проблема приобретает исключительную важность и в связи с тем, что конституционные изыскания в России увенчались недавно принятием Основного Закона.

Употребление словесных заимствований, которые у европейских лингвистов получили меткое определение “варваризмов», достигает сегодня в России тревожных размеров. Прежде всего в сфере экономики: слова “бизнес”, “ваучер”, “инвестиция”, “акции” (список подобных примеров бесконечен) прочно вошли в всегда. Недавно просматривал Испанско-русский словарь экономических терминов, и вот что пришло мне в голову. Можно не без иронии посоветовать русским авторам переводить с испанского языка на английский, а затем осуществлять транслитерацию, копируя латинские буквы кириллицей. Конечно, можно обойтись даже и без русских букв, как предлагают некоторые, во имя скорейшего приближения к “безупречным” западным образцам.

Язык политики и законодательства не составляет исключения, он все более насыщается варваризмами, и примеры их употребления неисчислимы. Совсем недавно Сергей Алексеев говорил о “легитимации” — вряд ли все его слушатели поняли, что он хотел им сказать. А в одной из самых популярных газет мне пришлось столкнуться со словом “ревокация” (а куда же подевалось энергичное русское слово “отзыв»?).

Стало обычным, поскольку уже и законодательно закреплено, употребление нерусского слова “мэр” для обозначения главы городского правительства. Или слова “муниципалитет” — для названия органа местного управления. А слово “спикер” даже удостоилось чести быть вынесенным в заглавие небезызвестной публикации — “Размышления спикера”. А ведь вместо него с успехом и не греша против истины “Председатель собрания” или “Председатель палаты”.

Или возьмем вездесущее выражение “импичмент” — без всякого ущерба для смысла его заменит “отрешение от должности”. И для чего, объясните, слово-иностранец “вице” полностью вытеснило русского “зама”, не внеся ничего нового в смысл самого понятия?

Конечно, есть случаи, когда в согласии с историческими мифами или во избежание ненужных страстей можно в определенной степени оправдать (хотя это и спорный вопрос) отказ от хорошо известных слов и выражений.

Своеобразной языковой дискриминации подверглось в последнее время слово “совет”, исконно русское, но вызывающее неудобные ассоциации из-за того, что слишком тесно связано оно с советским периодом русской истории. Но ведь у этого слова немало и других особенностей. К его достоинствам можно отнести древность корня. Неужели так уж обязательно и оправданно, говоря об исполнительной власти, заменять русское слово на иностранное “кабинет”? Или — до чего только не дойдешь в слепом стремлении угодить новейшим вкусам! — даже “консей де министр”, как мне довелось на днях прочесть в одной из газетных публикаций? Уж если и избегать “советов” — на всех, как говорится, уровнях, — почему бы не поискать замену в более родном и привычном? “Правительство», например, совсем неплохо звучит. А вообще-то дискредитировать себя может некая политическая реалия, слово-то чем виновато? Тем более что жизнь его не ограничивается одной какой-то эпохой…

То же самое, по моим наблюдениям, происходит и со словами “ассамблея», “парламент”, заменившими собой такое русское, с богатой родословной понятие, как “собрание”.

Хотя автор данных строк и является горячим сторонником открытости России навстречу Западу, тем не менее он не считает из неоспоримых достижений эпохи Петра Первого массовый наплыв иностранных слов в русский язык, их засилье с тех пор в русской речи. Открытость России в политике и культуре вполне совместима с сохранением ею своего собственного культурного достояния.

Если мне будет позволено сослаться здесь на пример Испании, то хотелось бы заметить следующее. С целью обозначения новых реалий у нас в одних случаях прибегали к возрождению традиционных, но с течением времени переставших употребляться выражений. В других случаях — к изобретению новых названий, исходя из законов и особенностей испанской речи, конечно. Со временем неологизмы прочно входили в языковой обиход.

Но ни в коем случае не обращались к бездумным заимствованиям у иностранцев для обозначения собственных реалий, составляющих самобытность Испании.

Перечитывая сегодня протоколы вашего Конституционного совещания или вспоминая частое употребление (безусловно, с добрыми намерениями) иностранных выражений в выступлениях членов Конституционной комиссии, невольно начинаешь беспокоиться, не произойдет ли в России — в силу небрежности политиков или непреодолимого гипноза всего «безупречного и непогрешимого» западного — настоящее покушение на национальное языковое богатство. Последствия в таком случае будут неисправимы, а потери — невосполнимы.

Хотя, к чести авторов Основного Закона, следует признать, что текст Конституции, в сравнении с текущим законодательством и тем паче с языком политиков, отличается большей чистотой и большим уважением к достоинствам и богатству русского языка.

Иногда приходится слышать аргументы такого типа: в других языках, в частности в английском, тоже используются слова, заимствованные из русского языка.

Подобные возражения неубедительны.

С одной стороны, заимствованных Западом русских слов ничтожно мало, это сущая капля в море в сравнении с обратным процессом, А с другой стороны, помимо количественного несоответствия, сам характер терминов, перенимаемых одним народом у другого, далеко не равнозначен. Одно дело — заимствовать слова типа “спутник”, “самовар” и т. д. (нисколько не умаляя их значения и не принижая их роли в языке). И совсем другое — переносить (не всегда оправданно, ибо в родном языке уже есть слова с тем же значением, а если их нет, то есть потенциальные ресурсы) в свой язык термины, обозначающие фундаментальные явления научного, политического и социального характера, на основе которых строится весь процесс законотворчества.

Такое заимствование даже с чисто эстетической точки зрения не украшает язык, не привносит в него красоту и благозвучие. Но оно еще может оказаться и своеобразной формой покушения (подчеркну еще раз) на национальное достоинство.

Я еще ни разу не встречался с употреблением русских слов в британском законодательстве, уж не говоря о такой высокой материи, как Основной Закон государства.

Хочется задать вопрос: если различные проекты Конституции России, опубликованные за последние три года, выступают за сохранение и развитие всех языков народов РФ, не относится ли это в равной степени и. к русскому языку?

Перевод на русский язык и редактирование: М. Б. ГАРСИЯ АЛЬВАРЕС, М. Ю. ЦЫПЛУХИНА.